В 1973 году вышла в свет книжка Хайдена Уайта "Метаистория". В ней автор анализирует структуру текстов нескольких историков XIX века и почти что делает вывод, что история - это та же литература. В конце концов, нарратив - основной объяснительный инструмент историка, а нарратив всегда сюжетен. Реакция англоязычного исторического сообщества последовала примерно такая же как на "Истоки Второй Мировой" Тейлора - целиком концепцию автора не поддержали, но дискуссия случилась долгая, оживлённая и плодотворная.
Мне же хотелось привести маленькую иллюстрацию. Вот недавно коллега august_1914 опубликовал дельную статью по поводу самсоновской пощёчины. Приведу подборку цитат оттуда.
Сперва - первоисточник:
И отражения этого события в глухом телефоне историографии:
Некоторым даже удалось через десятилетия расслышать, что же именно говорил Самсонов Ренненкампфу, в перерывах между битьём нагайкой и обрыванием элементов форменного обмундирования:
Видно, как тусклая фраза брошенная Хофманом в мемуаре, расцвела и заиграла всеми цветами радуги под пером коллективного историографа. Драматизм нагнетается с годами. Хофман из человека знавшего о событии понаслышке преображается в свидетеля. Резкий разговор сначала "чуть не приводит" к оскорблению действием, затем уже приводит к этому оскорблению. Сперва Самсонов "потрясает" нагайкой, потом и вовсе пускает её в дело. Кульминирует преображение у американца (голливудская школа) - генералы сцепившись катаются по платформе, осыпая её оторванными пуговицами, орденами и погонами. Завершающий штрих, достойный Тита Ливия - появление проникновенной речи Самсонова.
Конечно, большая часть авторов приложивших руку к живописанию самсоновско-ренненкампфной войны не историки, а скорее литераторы. Но литература легко проникает в историографию - вспомнить тот же план Даллеса или записку Берия про "стереть в лагерную пыль".
Ещё пример.
Мне же хотелось привести маленькую иллюстрацию. Вот недавно коллега august_1914 опубликовал дельную статью по поводу самсоновской пощёчины. Приведу подборку цитат оттуда.
Сперва - первоисточник:
Я слышал со слов свидетелей о резком столкновении между обоими командирами после Ляоянского сражения на Мукденском вокзале. Вспоминаю, что еще во время сражения под Танненбергом мы говорили с генералом Людендорфом о конфликте между обоими неприятельскими генералами.
Гофман в 1925
Гофман в 1925
И отражения этого события в глухом телефоне историографии:
Гофман многое узнал о русской армии; узнал он среди прочего и историю того, как два генерала — Ренненкампф и Самсонов — крупно поссорились на платформе железной дороги в Мукдене, причем дело чуть не дошло до оскорблений действием
Лиддел-Гарт в 1930
Лиддел-Гарт в 1930
Хоффман утверждал, что знал о ссоре между Ренненкампфом и Самсоновым, имевшей место еще в русско-японскую войну, где был германским наблюдателем. Он говорит, что сибирские казаки Самсонова, продемонстрировав храбрость в бою, вынуждены были сдать Ентайские угольные шахты из-за того, что кавалерийская дивизия Ренненкампфа не поддержала их и осталась на месте, несмотря на неоднократные приказы, и что Самсонов ударил Ренненкампфа во время ссоры по этому поводу на перроне Мукденского вокзала
Такман в 1962
Такман в 1962
Последний раз он сражался с японцами; после боев под Мукденом он пришел на перрон вокзала — прямо из атаки! — к отходу поезда. Когда в вагон садился генерал Ренненкампф (по кличке «Желтая опасность»), Самсонов треснул его по красной роже:
— Вот тебе, генерал, на вечную память... Носи!
Ренненкампф скрылся в вагоне. Самсонов в бешенстве потрясал нагайкой вслед уходящему поезду:
— Я повел свою лаву в атаку, надеясь, что эта гнида поддержит меня с фланга, а он просидел всю ночь в гаоляне и даже носа оттуда не выставил...
Пикуль в 1991. В более поздних текстах "гаолян" сменяется "гальюном"
— Вот тебе, генерал, на вечную память... Носи!
Ренненкампф скрылся в вагоне. Самсонов в бешенстве потрясал нагайкой вслед уходящему поезду:
— Я повел свою лаву в атаку, надеясь, что эта гнида поддержит меня с фланга, а он просидел всю ночь в гаоляне и даже носа оттуда не выставил...
Пикуль в 1991. В более поздних текстах "гаолян" сменяется "гальюном"
... [бездарных действий] начальника Генерального штаба Жилинского и генералов Самсонова и Ренненкампфа (враждовавших из-за пощечин, которые они надавали друг другу еще в 1905 г. на железнодорожном перроне в Мукдене)
Дьяконов в 1999
Дьяконов в 1999
Разъяренный Самсонов бросился к Ранненкампфу, снял перчатку и влепил своему малонадежному соратнику увесистую пощечину. Мгновение спустя два генерала катались, подобно мальчишкам, по земле, обрывая пуговицы, ордена и погоны. Солидные люди, командиры дивизии били и душили друг друга, пока их не растащили случившиеся рядом офицеры.
Дуршмид в 2000
Дуршмид в 2000
Самсонов пришел к отходу поезда, когда Раненкампф садился в вагон, и при всех публично исхлестал его нагайкой.
Соболева в 2002
Соболева в 2002
Хоффман являлся военным наблюдателем еще во время Русско-японской войны 1904–1905 годов и стал свидетелем словесной перепалки между Самсоновым и Ренненкампфом на железнодорожной платформе в Мукдене, в Маньчжурии, которая закончилась настоящей дракой
Бевин Александер в 2004
Бевин Александер в 2004
Некоторым даже удалось через десятилетия расслышать, что же именно говорил Самсонов Ренненкампфу, в перерывах между битьём нагайкой и обрыванием элементов форменного обмундирования:
На вас кровь моих солдат, сударь! Я больше не считаю вас ни офицером, ни мужчиной. Если угодно, извольте прислать мне своих секундантов.
Чудаков в 2009
Чудаков в 2009
Видно, как тусклая фраза брошенная Хофманом в мемуаре, расцвела и заиграла всеми цветами радуги под пером коллективного историографа. Драматизм нагнетается с годами. Хофман из человека знавшего о событии понаслышке преображается в свидетеля. Резкий разговор сначала "чуть не приводит" к оскорблению действием, затем уже приводит к этому оскорблению. Сперва Самсонов "потрясает" нагайкой, потом и вовсе пускает её в дело. Кульминирует преображение у американца (голливудская школа) - генералы сцепившись катаются по платформе, осыпая её оторванными пуговицами, орденами и погонами. Завершающий штрих, достойный Тита Ливия - появление проникновенной речи Самсонова.
Конечно, большая часть авторов приложивших руку к живописанию самсоновско-ренненкампфной войны не историки, а скорее литераторы. Но литература легко проникает в историографию - вспомнить тот же план Даллеса или записку Берия про "стереть в лагерную пыль".
Ещё пример.